Место перемен - Страница 55


К оглавлению

55

– Спасибо, что заехала, Настюша, – Мишин сразил наповал таким обращением. Настя окончательно утвердилась в собственных подозрениях, и не ошиблась.

Начал Виктор Викторович, как ему казалось, издалека. Тонко и деликатно:

– Нам очень бы хотелось сделать интервью с одним человеком. О нем много говорят в нашем городе, пишут в Сети, но мало что знают. Догадываешься, о ком речь?

Да чего там догадываться? Полгорода в курсе, что Настька Журавлева с грозным московским следователем встречается. Мама на рынок выходить отказывается. Все выспрашивают: кого следующего арестуют? Она-то должна знать, раз дочка со следователем амуры крутит! Да, Великозельск не Москва, на одном конце чихнешь, на другом «Будь здоров» скажут.

Настя придала лицу озабоченное выражение:

– О Марусове?

Мишин только и мог, что с нежностью улыбнуться. Газета по факту Марусову и принадлежала. И материалы о нем последний сам и предоставлял. И без его ведома запятую не поставишь.

– С чего ты взяла? Нет… Речь, Настенька, идет о Плетневе Антоне Романовиче. Из Следственного комитета.

Сказано было тоном Морозко, уточняющим: «Тепло ль тебе, девица, тепло ль, красная?»

Холодно… Насте не давали покоя воспоминания о том, как в этом самом кабинете Мишин орал на нее, словно на нагадившую кошку. С удовольствием схватил бы за шкирку и носом в статью ткнул, которую она без его ведома на сайте газеты разместила. А теперь, ишь ты, коробку с «Рафаэлло» все ближе и ближе пододвигает. Морозко. Понятно, что тебя на самом деле интересует.

– И какие проблемы? – Она сделала вид, что не видит никаких препятствий и не понимает, при чем здесь ее скромная персона? – Позвоните ему, договоритесь об интервью. Не думаю, что он откажет.

Конфеты снова тронулись в путь и остановились у самой Настиной руки. Если бы можно было, Мишин и в руку бы ей конфету положил. А еще лучше – сразу в рот. И ладонью зажал. «Жри, паскуда!»

– Звонили… И даже отправляли человека. Но, увы – одни стандартные фразы о тайне следствия и пресс-службе. А у тебя, насколько я знаю, с ним тесный контакт…

…И ведь было когда-то приличное издание. А превратилось в какую-то бульварную желтую газетенку. Только и знают, что платную рекламу целителей и магов печатать да в передовице городскую администрацию нахваливать. Интервью с мэром, а рядом – предложение услуг похоронного бюро, которое зять Марусова возглавляет. «Три гроба по цене двух».

– Настя, пойми, – редактор изобразил такую вселенскую скорбь, будто произносил речь над одним из упомянутых гробов, – если бы речь шла о какой-нибудь эстрадной звезде или заезжей знаменитости, я не стал бы тебя простить. Но речь идет о городе…

В этом месте он выдержал многозначительную паузу, чтобы Журавлева успела осознать ответственность момента.

– Возможно, даже о дальнейшей судьбе нашего города. И если ты считаешь, что мне нужны жареные факты или интимные подробности из жизни твоего московского знакомого, то ты ошибаешься. Глубоко ошибаешься!

Чтобы не сорваться и не нахамить, Настя поскорее сунула в рот конфету, принялась тщательно жевать.

– Мы хотим поддержать его…

Настя не поверила собственным ушам. Жевать перестала и засунула остатки за щеку. Так и замерла, как будто у нее флюс, и она под дверью стоматолога мается. При внимательном рассмотрении заметила во взоре бывшего шефа что-то похожее на боль. Неужели совесть?

– А тебя разве не достало наше жулье? – полушепотом спросил Мишин, зачем-то оглянувшись на дверь.

– Достало, – на стала возражать журналистка, – только мне странно слышать такое от вас, Виктор Викторович. Насколько я знаю, именно это жулье и содержит ваше издание. Не боитесь?

Мишин убедился в том, что дверь плотно закрыта, и твердо произнес:

– Раньше боялся, да. Но теперь, слава Богу, процесс пошел.

Если бы старый коммунист Мишин вдруг начал креститься, Настя и то вряд ли так удивилась бы. Но такое?

– Настя, пожалуйста, ты же болеешь за город. Я знаю.

Ага, через это заболевание даже из профессии погнали. Отправили в библиотеку лечиться ведром и шваброй. А теперь вспомнили про больную.

– А можешь сама с ним поговорить… Взять такое скромное интервью. Что планирует, надолго ли здесь?

Понятно… С этого бы и начинал. Разведчик.

– Хорошо, я поговорю…

Мишин довольно потер руки:

– Спасибо, Настюша. И еще, если получится – пару фотографий для первой полосы в хорошем качестве, а?

Настя обнадежила, что по возможности интервью сделает. Попрощалась и ушла, даже не обговорив сумму гонорара.

Виктор Викторович тут же набрал номер телефона, чтобы отчитаться перед Ланцовым о проделанной работе. И заодно еще раз заверил в преданности. А как не заверить? И так бюджет урезали, а на рекламе гробов и магов долго не протянешь.

Иван Михайлович поблагодарил и напомнил о пиаре. Разумеется, он не ограничился «Вестником». Телевизор, интернет-тролли, открытая и, главное, скрытая реклама… Почта, телеграф, телефон… Дорогие горожане. Вы счастливы только потому, что есть такой человек – Марусов. С рейтингом под девяносто. Любите его, не давайте в обиду! И не верьте врагам!

Тем же вечером во всех перечисленных носителях вышло обширное интервью с мэром. Имидж Марусову был создан соответствующий, помогающий вызвать у народа счастливые слезы. Проклятые либерасты подбираются к зданию мэрии. А кто рулит либералами? Запад! Гранты, НКО!

Работники местных СМИ чертыхались и нервно курили, но пока не решались ослушаться спущенных сверху директив. Прилежно рассказывали про повысившиеся надои, километры уложенного асфальта, увеличение производительности труда на единственном оставшемся в городе крупном предприятии – кондитерской фабрике имени Кваренги.

55