Место перемен - Страница 30

– …но ты полный идиот! Полнее не бывает. Ты и меня, между прочим, подставил! Я уже в новую тему вписался. Клиент сидит на металле, денег немерено!

– Да успокойся ты! – не выдержал Золотов. У каждого – своя корысть. Максу одному сложно будет – придется другого компаньона искать.

Он вдруг почувствовал стойкую неприязнь к Овалову, к его вороватым клиентам и к самому себе. Чем, скажите на милость, он сам лучше мэра Марусова и его камарильи?

– Что? – не расслышал компаньон. – Что ты сказал? Когда возвращаешься?

– Извини, мне некогда, – ответил Золотов, поглядев на колонку и, вытащив пистолет из бака, направился к будке.

Будка вызвала у Золотова странную ассоциацию с миниатюрным саркофагом ядерных отходов. Через амбразуру показался немигающий заспанный глаз с черными подтеками туши. Утробный голос через динамик предложил Золотову «совать деньги». Оттуда же в облезлом железном ящике вылезли к Золотову сдача и чек. Антиутопия какая-то. Мир после ядерного взрыва.

Возвращаясь к машине, по привычке заглянул в чек. Ну точно – антиутопия!

Вернулся к саркофагу.

На этот раз загадочный глаз долго не подавал признаков жизни, пришлось постучать ногой в основание будки. Наконец открылось окошко побольше и в проеме показалась хозяйка мутного глаза – сонная жаба, уверенная в своей принадлежности к высшему сословию.

– И че хотим?

– По-вашему, в этой машине резиновый бак? – спокойно поинтересовался Вячеслав Андреевич.

– А че такое?

Нехорошо получилось. У жабы глаз наметанный, даже когда сонный. Молодой мужик с девкой в машине, да еще и по телефону разговаривает. Такие никогда чеки не проверяют. И вот на тебе!

– Вы взяли с меня за сто литров, а объем бака пятьдесят. Объясните, в чем прикол?

Но земноводное в окошке признавать очевидное не собиралось. Есть у нее на подобные случаи отмазка. Недовольно квакнула:

– Я взяла столько, сколько показал аппарат. Может, вы еще канистры заливали. Я же отсюда не вижу.

– Так проверьте багажник, – вежливо предложил Золотов. – Найдите там хоть одну полную канистру.

– Я ничего проверять не собираюсь! – рявкнула заправщица, решив взять покупателя на испуг. – Идите, не морочьте голову!

Не, ну это уже ни в какие ворота! Вернее, окошко! Где наша волшебная книжица? Где двуглавый орел? Вот он, вот, родимый!

– Зато я собираюсь. Следственный комитет. Москва. Закрывайте кассу.

Что он сделает дальше, не столь важно. Но уж очень захотелось, чтоб у этой красотки, привыкшей к безнаказанности, хоть на минуту затряслись поджилки. Вот он, черный ангел мести. Ну или белый…

Побледнев, повелительница луца в одно мгновение хлопнула окошком кассы, чтобы через секунду вырасти перед Золотовым, словно карета перед Золушкой. В растерянности лепетала насчет того, что в баке, наверно, большая горловина…

– Это у вас большая горловина, – перебил фейковый майор. – Я понимаю, все жить хотят. И есть. Но нельзя же так нагло. Еще иконку повесили… Закрывайте лавку, я вызываю ОБЭП.

Жаба почувствовала себя так, будто ее надули через соломинку. Больно и улететь можно. Или лопнуть. Напоминала, что их недавно проверяли, и теперь по российскому закону только через три года. Пыталась вернуть посетителю деньги, помноженные на три. Ничего не помогало. Коррупция не пройдет! «А по российскому закону ты бензин тыришь?»

Заинтригованная происходящим, Настя вышла из машины.

Завтракать они уже не поехали. Золотов, как и пригрозил, позвонил в местный отдел ОБЭП, представился, просил срочно приехать на разборку. После выгнал жадную жабу из будки и опечатал последнюю бумажкой, поставив на ней подпись, напоминавшую фамилию «Плетнев». Он уже стал потихоньку привыкать к новому факсимиле.

– Сорвете – статья! Ясно?

– Да…

Сорвать бумажку нарушители не решились, а вот завтрак на природе сорвался. Наспех перекусили батоном и кефиром, купленным в ларьке с вывеской «Импортозамещение».

Он не позволил Насте везли его до отдела, она и так сильно опоздала на помывку библиотечных полов. И Федорову незачем видеть их вместе. Да еще с утра. К пункту назначения добрался на автобусе.

Предосторожность оказалась нелишней – Дима сидел у входа на лавке и нервно инвестировал в дым собственное здоровье. А вернее, в табачные компании.

– Привет! – Золотов подошел, протянул руку. – Что такой мрачный?

Ответное рукопожатие оказалось слабым и безжизненным, словно лошадь в Димином организме перебрала никотина и готовилась отойти.

– Все, отвоевался, – обреченно ответил опер, зло сплевывая и глядя в землю, – уволили. По представлению УСБ. Велено сдавать дела, в четверг приказ будет.

Дима поднял на Золотова взгляд, полный суровой мужской боли. Такой бывает у рыбака, нечаянно утопившего единственную бутылку.

– Антон, прошу – не уезжай. Хоть знать буду, что не зря рыпался. Что не зря двор подметал.

Эх, Дима, знал бы ты про утехи на ковре отеля… Пристрелил бы, как собаку.

– Не уеду, – мрачно пообещал Золотов.

Что с ними со всеми делать будешь?! Как их теперь бросишь? Сам ведь осиное гнездо разворошил. Уедешь – всех осы перекусают.

– Но до четверга ты при исполнении?

– Да… А что?

– Мы, кажется, собирались Домофона навестить.

– Я помню, – Дима подскочил со скамейки и выпрямил спину. – Только решил, что ты передумаешь. В этот раз рисковать не будем, как с Головой. Я с парнями из ОМОНа договорился – помогут. Ну что, погнали? С комфортом поедем – я под ноги линолеум постелил. Всю ночь вырезал.

Понятно, значит, до утра Настю возле дома ждал. Совмещал приятное с полезным.